Иннес сдернул маску.
— Я здоров, — просипел он. — Такой шум подняли из-за пустяка.
— Тоже мне пустяк! Лоренс говорит, ты потерял сознание.
Иннес небрежно махнул:
— Мне стало слегка… нехорошо, да подумаешь, ерунда. Сказали, плеврит. Завтра снова буду на ногах.
Лекси обвилась вокруг него, прижалась к его груди, прислушалась к стуку сердца.
— Проверяешь, бьется ли?
Это было слишком. Лекси крепче прижалась к Иннесу, глаза защипало от слез. «Иннес, Иннес, Иннес», — твердила она как заклинание.
— Тсс, — шепнул он и погладил ее по голове.
— Миссис Кент! — Рядом вдруг выросла медсестра. — Кровати только для больных! Это против правил. Слезайте сейчас же!
Иннес крепче прижал к себе Лекси.
— Да пусть лежит. Она же худенькая, много места не займет!
— Худенькая ли, толстая, дело десятое. Мистер Кент, вы очень больны, и вашу жену я попрошу уйти. А сами-то! — Медсестра бросила на Иннеса взгляд, полный ужаса. — Сняли кислородную маску! Плохо себя ведете, мистер Кент.
— Я это слышал уже не раз, — вздохнул Иннес.
Лекси нехотя слезла с кровати, но Иннес удерживал ее руку.
— Мне правда нужно уйти?
— Да, — твердо ответила сестра, поправляя постель и снова надевая на Иннеса маску. — Можете прийти завтра, после двух.
— А утром можно?
— Нет. Ваш муж болен, миссис Кент. Ему нужен покой.
Лекси нагнулась, поцеловала Иннеса в щеку.
— Пока, муженек, — шепнула она.
Иннес притянул ее к себе и, сняв маску, поцеловал в губы. Они разжали объятия, улыбнулись, расцеловались.
— Мистер Кент! — взвизгнула медсестра. — Прекратите! Прекратите сейчас же! Хотите и жену заразить? Наденьте маску!
— Вы такая солдафонка, — сказал Иннес, — командирша, говорили вам? В вас пропадает полководец!
— Моя работа — ухаживать за вами, чтобы вы поправились. — Медсестра задернула занавески.
Лекси пошла к выходу, махнула Иннесу от дверей. Иннес махнул в ответ, продолжая пререкаться с медсестрой.
На другой день, когда Лекси пришла, Иннес, уже без маски, сидел в подушках, с бумагами на коленях. Увидев Лекси, он сорвал очки и указал ей на место рядом с собой.
— Живо, — поторопил он. — Задерни занавески, пока Горгона тебя не застукала.
Лекси задернула занавески у кровати, подсела к Иннесу. То т едва не задушил ее в объятиях.
— Подожди, — приструнила его Лекси, — дай на тебя взглянуть.
— Нет уж, — шепнул Иннес ей в ухо, — дай тебя потискать. — Рука его, поблуждав по ее ноге, нашла подол, нырнула под платье.
— Иннес, — промямлила Лекси, — думаю, здесь не место для…
Иннес отстранился, заглянул ей в лицо:
— Как же я рад тебя видеть! Ночка была паршивая. Не знаю, как вообще можно выздороветь в больнице. Старые пердуны не дают уснуть — всю ночь над ухом храпят, харкают, а стоит задремать, сестры тебя будят, суют под мышку градусник. Сил моих нет терпеть. Надо отсюда выбираться. Сегодня же. Помоги мне их убедить.
— Ни за что.
— Почему?
— Иннес, ты болен. Плеврит — не шутка. Положено лежать — лежи… — Лекси умолкла, глянула на него и рассмеялась. — Откуда у тебя это? — На Иннесе была немыслимая пижама в серо-голубую полоску. Он никогда не носил ничего подобного и выглядел в ней нелепо, будто в чужом теле.
— Они, — Иннес указал на сестринский пост, — достали откуда-то. Надо отсюда выбираться, Лекс. Пора на работу. Следующий номер идет в печать…
— Не надо. Мы и сами справимся. Как-нибудь. А ты выздоравливай.
Иннес хотел возразить, но помешал приступ кашля. Он хрипел и отплевывался, хватая воздух. Лекси взяла его за плечи и держала. Отдышавшись, он откинулся на подушки, закусил губу. Лекси было знакомо выражение его лица — выражение отчаяния, бессильной ярости. Иннес взял ее руку в свои.
— Я люблю тебя, Иезавель. Ты ведь знаешь?
Лекси склонилась над ним, стала целовать, целовать.
— А как же! И я тебя люблю.
Он вертел головой, точно ему неудобно было лежать.
— Нам ведь с тобой повезло, а?
— В чем? — Лекси заметила, что руки, обнимавшие ее, горячи и влажны.
— Повезло найти друг друга. Многие всю жизнь ищут и не находят.
Лекси нахмурилась, стиснула его руку.
— Верно, повезло. Будет везти и дальше. — Она через силу улыбнулась.
— Тебя ведь не очень огорчало то, другое? — Он сверлил ее взглядом.
— Что другое?
— То, что я женат.
— Нет, — отвечала Лекси уверенно. — Честное слово, нет.
Иннес улыбнулся.
— Вот и хорошо. — Он ворочался на подушках. — Хотя я думал… — Он замолчал, потянулся к подушке, в который раз поправил ее.
Лекси встала, чтобы помочь ему.
— О чем думал?
— Я хотел бы переговорить с Клиффордом.
— С Клиффордом? — Лекси, стоя к нему спиной, наливала ему в стакан воды из кувшина.
— С моим адвокатом.
Лекси в недоумении обернулась:
— Для чего?
Иннес, указав взглядом на стакан, мотнул головой.
— Насчет тебя.
— Насчет меня?
— Видишь ли, меня волнует, что с тобой будет, если я умру.
— Иннес! — Лекси поставила стакан на тумбочку. — Ты не…
Иннес прижал палец к ее губам.
— Тсс, — шепнул он. — Петардочка ты моя. Чуть что, взрываешься. — Он притянул ее к себе, усадил на кровать. — Я не говорю, что сейчас. Я говорю, когда-нибудь. Просто когда я сюда попал, я об этом задумался, только и всего. Я ведь даже завещания не составил, руки не дошли. А надо бы. Прежде всего для тебя. А то чертова Глория все заграбастает — хоть там и негусто, сама знаешь, — а тебя оставит с носом. — Он легонько щелкнул ее по носу, накрутил на палец прядь ее волос. — А этого я не вынесу. Не смогу покоиться с миром. Буду несчастнейшим из духов в загробном мире. Ты моя жена, ты моя жизнь. Знаешь об этом?
Лекси схватила его за руку и сердито поцеловала.
— Дурак ты, — сказала она. — Что ты несешь? Вот, из-за тебя тушь потекла. — Лекси растянулась с ним рядом, спрятала лицо у него на груди.
— Позвонишь Клиффорду? Номер у меня в записной книжке. Клиффорд Менкс.
Лекси приподнялась на локте:
— Иннес, хватит об этом. Даже слушать не хочу. Ты не умрешь. Во всяком случае, не сейчас.
Иннес криво усмехнулся:
— Знаю. Но все равно позвони ему, ради меня, ладно?
В ту ночь Иннес умер. Его плеврит перешел в пневмонию. Умер он около трех ночи — высокая температура, остановка дыхания. Рядом никого не было. Дежурная медсестра ушла за доктором, а когда привела, было уже поздно.
Лекси никогда не свыкнется с мыслью, что Иннес, ее любимый, умер в одиночестве; что она спала на другом конце города, в их общей постели, когда он испустил последний вздох, когда остановилось его сердце; что врача не было на месте — он спал где-то в кабинете; что Иннеса пытались вернуть к жизни, но безуспешно; что ее не было рядом, что она ничего не знала, не могла быть с ним и никогда уже не сможет.
Ей, разумеется, ничего не сказали, ведь она была любовницей — неофициальной, незаконной. В больницу она пришла ровно в два, оживленная, с букетом фиалок, газетой, парой журналов и любимым кашемировым шарфом Иннеса. Две медсестры преградили ей путь и повели в кабинет; в одной из них Лекси узнала ту, что дежурила в первый вечер.
— Простите, мисс, — на слове «мисс» сестра сделала ударение, словно давая понять, что все знает, с самого начала знала, — мистер Кент сегодня ночью умер.
Лекси чуть не выронила журналы, еле удержала в руках скользкие обложки. И сказала:
— Не может быть.
Сестра ответила, глядя в пол:
— К сожалению, это так.
Лекси сказала:
— Нет. — И повторила: — Нет. — Очень бережно положила на стол фиалки. Журналы и газету — рядом. Она поймала себя на мысли: надо держаться, надо быть вежливой. На столе стоял стеклянный сосуд, рядом лежали щипцы и крышка, явно не по размеру сосуда. — Где он? — услышала Лекси собственный голос.
Никто не ответил, и Лекси оглянулась. На лицах обеих сестер читалось замешательство.
— Его жена… — начала одна и осеклась.
Лекси ждала.
— Приходила его жена, — продолжала сестра, так и не взглянув на нее. — Она уже распорядилась.
— Распорядилась? — повторила Лекси.
— Насчет похорон.
Лекси живо представила картину: Глория заходит в палату. Или его куда-то унесли? Да, скорее всего, унесли — освободили кровать для следующего больного, как обычно в больницах. Иннеса унесли в морг или в свободную палату. Глория пришла в морг — наверное, где-нибудь в подвале, — цокая каблучками, с высокой прической, жесткой от лака, руки в перчатках, позади нее — худосочная девочка. Взглянула стеклянными глазами на тело — тело, которое принадлежит Лекси, тело ее любимого. Прижала ко рту носовой платок, в основном ради эффекта. Была ли на ней шляпка с вуалью? Почти наверняка. Подняла ли она вуаль, чтобы в последний раз взглянуть на мужа? Почти наверняка нет. Протянула ли руку, прикоснулась ли к нему? Вряд ли. Долго ли пробыла с ним? Обращалась ли к нему? А дочь? И Лекси представила, как она выходит из комнаты и просит разрешения позвонить, распорядиться насчет похорон.
